"
"
"
"
"
Эта женщина-скрипка...
"
Эта женщина-тема
скинет лодочки-туфли и тесный футляр.
И расступятся стены,
и рассеется мрак, и ослабнет петля.
Эта женщина тут ли?
Та, на голос которой ты рвался всегда…
Эти лодочки-туфли
уплывут по волнам неизвестно куда.
Эта женщина-скрипка,
положив свой затылок тебе на плечо,
музыкально, но хрипло
что-то скажет, наверно. Неважно, о чём.
Эта женщина – та ли,
по дороге к которой ты разум терял? –
так устала в футляре,
так сегодня не хочет обратно в футляр!
29 июня 2011
© Copyright: Ника Невыразимова, 2011
Свидетельство о публикации №11106295689
"
Бывают люди-крокодилы,
им всё на свете по зубам.
Им в шесть утра звонит будильник,
они встают и строят БАМ.
А наш рассвет всегда внезапен.
Не ясно, что когда пора,
и планов нет у нас на завтра,
а часто даже на вчера.
Бывают люди-медалисты,
их путь нацелен на успех…
А тут у нас на жёлтых листьях
в саду разлёгся белый снег.
И мы поссорились со всеми
в пылу валяний дурака,
и не проводим с пользой время,
а тратим время абы как.
Бывают люди-хорошисты,
у них в закладках буквари…
А мы писать не можем чисто,
и в дневниках – то два, то три.
Бывают люди-ледоколы,
идут и грудью колют лёд.
А мы в тоске не ходим в школу
и ждём, когда тоска пройдёт.
Бывают правильные люди,
и дай им Бог сбывать мечту,
дай поросёнка им на блюде
с укропной веточкой во рту.
А мы с тобой неосторожно
живём, как в сказке братьев Гримм,
сидим над кофе и пирожным
и разговоры говорим.
"
© Copyright: Ника Невыразимова, 2011
Свидетельство о публикации №11101146337
"
"
"
Когда мы в прошлой жизни познакомились,
Минздрав предупреждал, что это бред.
И апокалиптическая конница
пыталась нас пугать конями Блед.
Но открывались бездны, чакры, личики.
А мы, войти пытаясь в берега,
царапались фольгою металлической
от крышки на бутылке коньяка.
Ты знал в сети кофеен «Шоколадница»,
что бледен конь, а ворон вороной,
что бесполезна мантра «Всё наладится»,
но всё-таки знакомился со мной,
и брал меня то за руку, то за душу,
и так отодвигались далеко
какие-то бессмысленные замужи,
и речка Стикс, и речка Рубикон…
Случаются бессонницы, бескормицы
и перемены блюд, имён и мест.
Но каждый день мы заново знакомимся,
и это нам никак не надоест.
"
© Copyright: Ника Невыразимова, 2010
Свидетельство о публикации №11012237892
"
"
"
"
"
"
"
Невозможно свою переспорить судьбу
ни вообще и ни в частности, если не фарт,
будь хоть трижды герой,
хоть семь пядей во лбу,
хоть колдун, призывающий магию карт.
Можешь верить, не верить в скрижали и рок,
можешь злиться, смеяться, но коль не дано
в этот миг, в этот день,
в эту жизнь, в этот срок –
и не тщись! Испокон без тебя решено.
И когда в голове от удачи звенит,
не взлетай в облака – это тоже не ты.
Управляет тобою и мною зенит
от божественной миссии до суеты.
Ну а мне изначально как раз не везет –
подходящего таинства нет под рукой.
Я о свете молю, но во тьме небосвод.
Мне по этой причине неведом покой.
"
"
"
Вчерашние звезды опять превращаем в вино.
Оно янтарем полыхает в хрустальных бокалах.
Мы с Космосом были и будем собратьями, но
он нам отдает только то, что горит вполнакала.
Я щурюсь на солнце и мыслью сбиваю пчелу,
летящую прямо в янтарную плазму. Недаром,
поскольку боюсь, что пчела превратится в золу,
еще не успев насладиться горящим нектаром.
Я щурюсь на солнце недаром, поскольку оно
уже угасает, по меркам Вселенной, и скоро
неведомый разум его перегонит в вино
по ходу невнятного, чуждого нам разговора.
И кто-то собьет существо наподобье пчелы,
спасая от гибели в вареве солнечной магмы.
Они посудачат об этом и сдвинут столы,
чтоб выпить за жизнь. Впрочем, все понимаем не так мы.
А я превращусь в этот миг в ослепительный миг
и стану истоком для новой прекрасной легенды,
чтоб мой, возглавляющий это застолье двойник
для веры в меня не трудился искать аргументы. "
"
Застыв в преддверьи перемен,
я успокоил дух бессонный,
чтоб разум, жизнью утомленный,
не продолжал эксперимент.
Открыв иную ипостась
в отличие от этой бренной,
я искрой гаснущей, мгновенной
с Землей пережигаю связь.
И уповая на закон,
меня приведший к переменам,
я проверяю твердь коленом
пред тем, как выйти в небосклон.
За мной сомкнется он как дверь,
питая корни суеверья,
и как предсердие – преддверье
пред миром новым, без потерь."
"
"
"
работы:
Casey Baugh"
позаимствованы из поста:"
http://www.liveinternet.ru/users/3162595/post"
"
"
"
"
"
"
  |
| |
| |
| |
| |
"
"
"
"
"
"
"
Снег скоро ляжет белым леопардом...
"
Возьми меня с собой туда, куда я еду...
"
"
Убивай космонавтов
Следующее содержание было определено сообществом YouTube как потенциально оскорбительное или неприемлемое. Зрителям рекомендуется быть осмотрительными.
PROPAGANDA
Если скинешь власть ублюдков – электричество исчезнет
Ибо только от Начальства ток бежит по проводам
Есть Начальство – есть свинина, гречка, крабы в магазине
Без Начальства у коровы пропадает молоко!
Уберешь одно говнище – сразу же всплывет другое
Но без света и без газа, и воды горячей нет.
Сцуко, хочешь чтоб пропало отопление в котельной?
Митингуешь, чтоб Курилы Анимэшнии отдать?
Нет лимита революций, нет кредита изменений
Это знает сам Зюганов, подтверждает Кургинян
Если чо – наступит хаос, если вдруг – провалим космос
Если не – придут китайцы, ежели кто – так Вашингтон
P.S. Выпустят из тюрем урок(понимаешь ты, придурок?!)
Интернет заглохнет сразу, тупо встанут поезда
Изнасилуют и грохнут твою Маню и дочурок
Без Начальства тут пустыня, без Начальства всем пизда!
Ибо только от Начальства ток бежит по проводам
Есть Начальство – есть свинина, гречка, крабы в магазине
Без Начальства у коровы пропадает молоко!
Уберешь одно говнище – сразу же всплывет другое
Но без света и без газа, и воды горячей нет.
Сцуко, хочешь чтоб пропало отопление в котельной?
Митингуешь, чтоб Курилы Анимэшнии отдать?
Нет лимита революций, нет кредита изменений
Это знает сам Зюганов, подтверждает Кургинян
Если чо – наступит хаос, если вдруг – провалим космос
Если не – придут китайцы, ежели кто – так Вашингтон
P.S. Выпустят из тюрем урок(понимаешь ты, придурок?!)
Интернет заглохнет сразу, тупо встанут поезда
Изнасилуют и грохнут твою Маню и дочурок
Без Начальства тут пустыня, без Начальства всем пизда!
про сантименты
стыдно сказать, но по части кино, музыки, книжек и всего, что способно выразить эмоцию, я большой любитель пустить слезу.
собираюсь с духом пересмотреть My Blue Valentine - чувствую, с начальных титров и до конца буду на сопле.
углубившись в анамнез, выяснила, что последние годы плакать в кино хочется всегда почти от одного и того же. не считая бронебойных приёмов типа Хатико, слепой Бьорк или "папа не уходи ". знаешь, что спекуляция, а всё равно заревёшь - никуда не денешься.
но кроме этого я всегда плачу, когда страсть. когда в фильме кто-то кого-то сильно любит, действительно страстно, рвётся душой. когда глубоко переживает, когда вот он - трепет, бессилие! когда ты видишь, что человек сам не свой.
например, в музыке. я очень люблю холодную электронику, но полноценным искусством всё же считаю песни, от которых ты забываешь, как дышать, от чувств, которые музыка и слова трогают. Тори Эймос из вечного, Рэйчел Ямагата из последнего. когда ты слушаешь и понимаешь, что человек подыхал, когда писал это. что он пропитал своей кровью каждое слово. и там такое сильное чувство внутри музыки сидит, и ты вовлекаешься в него и в каком-то глубоком и мощном смысле со-чувствуешь. песни и про плохое, и про хорошее. я лично от очень сильной любви чужой ещё пуще рыдаю, чем от чужой беды.
а в кино раньше я на это не обращала внимания. на СИЛЬНЫЕ эмоции. это было само собой разумеющейся частью жизни и в кадре воспринималось так же, как умыться, поиграть с собакой, поваляться на траве - что-то милое и естественное.
не знаю, возраст меня подкосил, или какие-то частности... самый крах был на первом фильме Ёлке в том году. я буквально рыдала, закрыв лицо ладонями! хехеххе
потому что там все такие влюблённые... глубоко, беспомощно, отчаянно... и я была в ужасе от допущения, что в моей жизни так может не быть уже никогда.
как очень склонный к кипению клоун, я сама как раз всегда могла из мухи раздуть слона, из ничего не значащего чувства вдруг раздуть такую песню, от которой потом много лет подряд мурашки по коже и невозможность поверить: неужели я ТАК чувствовала?.. неужели мне было НАСТОЛЬКО больно?.. но да, именно - вот такой я псих и рыцарь с кипящей кровью.
и - да, это вроде бы звучит круто, но это совершенно не нужно! гораздо комфортнее и самому быть, и сосуществовать с тем, кому.... ну не то чтобы пофигу, но который cold-hearted. он никогда не будет скандалить и всё примет, тк его в общем-то ничего особенно не обижает и не трогает. с ним и дружить очень хорошо: он принимает друзей любыми, не обращая внимания на их заскоки и гнильцу, потому что в общем-то ему до них нет особенно дела, он не клокочет внутренне от чьей-то неправоты, как не знает остановку сердца от восторга, счастья, острого чувства любви и радости, от которой хочется плакать.
и какая досада, не устану сокрушаться, что в фильмах показывают не таких, а именно пылких, горячих, готовых срываться среди ночи, плакать от того, как сильно соскучился... потому что кино - оно для баб. а бабы нуждаются в надежде, что таких людей ещё не сняли с производства. и вот я смотрю эти долбаные Ёлки и реву, форменно реву, чуть не подвываю )))
а сколько слёз пролито над "Закрытым космосом " Касты? страшное дело... и над Крековской "Нежностью ", и даже над "Нежностью " Мачете, чего греха таить... ревёшь от невероятной тоски, потому что тебе показывают и рассказывают о том, что кто-то действительно может так отчаянно ярко чувствовать. и ты хочешь кричать в небо: да где же эти пламенные сердца?? где они?!
потом я очень горько кручинюсь на фильмах про предательство, типа "Прошлой ночью в NY ", где Портман или Найтли (а, один хер), а ещё Ева Мендес. там даже нет моментов, когда именно хочется вдруг пустить слезу, но общее ощущение горестное, и я могу преспокойно прореветь минут 5 после финальных титров. но я обычно рыдаю, наверное, не только от обиды за преданного персонажа, но и от страха, что это могло бы случиться со мной.
самый бесслёзный фильм последнего времени для меня - "Один день ". все ревели, ревели, а я сидела, как кочка. имхо, унылейшее кино, идеальной аннотацией к которому является слово "пиздострадательство ". в чистом виде, каноническое! хотя я так рассчитывала пореветь...
но, наверное, каждый плачет в кино над чем-то своим. над какой-то своей болячкой, которую фильм трогает. у меня на данную конкретную тему никаких слабых мест не оказалось.
если искать какой-то абсолют, но я, наверное, могла бы с чистой совестью, огромным удовольствием и огромной же печалью рыдать над сценой, где кто-то просто бежит кому-то навстречу. просто потому, что ему ТАК СИЛЬНО НАДО, и надо быстрее, быстрее. надо оказаться рядом. самое чудовищное открытие взрослой жизни заключается именно в том, что такие чувства осели в кино и песнях, а в жизни искать их - наивно и себе же во вред. и из себя остатки прежних навыков лучше всего выжечь. зачем?..
ха-ха, я, по ходу, даже от описания несуществующей сцены готова пустить слезу ))) всё, пора мне на свалку.
"я плачу, у тебя течёт тушь... у вас там сколько времени?.. "
ненавижу эту песню за то, что она сильнее меня, и я всегда, всегдашеньки рыдаю, и она прекрасна невозможно, кроме сраного "Ай, больно, ай! " - ээээх
"я говорю о тебе - а у меня мурашки по коже "...
ну это вообще вечное, это самое лучшее, обожаю и очень сильно горько рыдаю ((( Михаилу Сегалу надо вручить всё, что только можно, за прекрасный клип.
"среди моей возни твой лик опять возник - настоящий шедевр на фоне мазни... "
тут я не очень кручинюсь, только вот над этим: "лишь бы ты была со мною нежной, как и прежде "
мне кажется, в этом квинтэссенция, когда человек вообще в состоянии почувствовать нюанс - нежна она или нет... даже нет, не в нюансе дело... а в том, что он в этой нежности НУЖДАЕТСЯ.
зачем же я взялась это писать и пересматривать? ((((((((
хотя по-настоящему горько надо плакать не над песнями, а над людьми, которые никогда такого не испытывали.
собираюсь с духом пересмотреть My Blue Valentine - чувствую, с начальных титров и до конца буду на сопле.
углубившись в анамнез, выяснила, что последние годы плакать в кино хочется всегда почти от одного и того же. не считая бронебойных приёмов типа Хатико, слепой Бьорк или "папа не уходи ". знаешь, что спекуляция, а всё равно заревёшь - никуда не денешься.
но кроме этого я всегда плачу, когда страсть. когда в фильме кто-то кого-то сильно любит, действительно страстно, рвётся душой. когда глубоко переживает, когда вот он - трепет, бессилие! когда ты видишь, что человек сам не свой.
например, в музыке. я очень люблю холодную электронику, но полноценным искусством всё же считаю песни, от которых ты забываешь, как дышать, от чувств, которые музыка и слова трогают. Тори Эймос из вечного, Рэйчел Ямагата из последнего. когда ты слушаешь и понимаешь, что человек подыхал, когда писал это. что он пропитал своей кровью каждое слово. и там такое сильное чувство внутри музыки сидит, и ты вовлекаешься в него и в каком-то глубоком и мощном смысле со-чувствуешь. песни и про плохое, и про хорошее. я лично от очень сильной любви чужой ещё пуще рыдаю, чем от чужой беды.
а в кино раньше я на это не обращала внимания. на СИЛЬНЫЕ эмоции. это было само собой разумеющейся частью жизни и в кадре воспринималось так же, как умыться, поиграть с собакой, поваляться на траве - что-то милое и естественное.
не знаю, возраст меня подкосил, или какие-то частности... самый крах был на первом фильме Ёлке в том году. я буквально рыдала, закрыв лицо ладонями! хехеххе
потому что там все такие влюблённые... глубоко, беспомощно, отчаянно... и я была в ужасе от допущения, что в моей жизни так может не быть уже никогда.
как очень склонный к кипению клоун, я сама как раз всегда могла из мухи раздуть слона, из ничего не значащего чувства вдруг раздуть такую песню, от которой потом много лет подряд мурашки по коже и невозможность поверить: неужели я ТАК чувствовала?.. неужели мне было НАСТОЛЬКО больно?.. но да, именно - вот такой я псих и рыцарь с кипящей кровью.
и - да, это вроде бы звучит круто, но это совершенно не нужно! гораздо комфортнее и самому быть, и сосуществовать с тем, кому.... ну не то чтобы пофигу, но который cold-hearted. он никогда не будет скандалить и всё примет, тк его в общем-то ничего особенно не обижает и не трогает. с ним и дружить очень хорошо: он принимает друзей любыми, не обращая внимания на их заскоки и гнильцу, потому что в общем-то ему до них нет особенно дела, он не клокочет внутренне от чьей-то неправоты, как не знает остановку сердца от восторга, счастья, острого чувства любви и радости, от которой хочется плакать.
и какая досада, не устану сокрушаться, что в фильмах показывают не таких, а именно пылких, горячих, готовых срываться среди ночи, плакать от того, как сильно соскучился... потому что кино - оно для баб. а бабы нуждаются в надежде, что таких людей ещё не сняли с производства. и вот я смотрю эти долбаные Ёлки и реву, форменно реву, чуть не подвываю )))
а сколько слёз пролито над "Закрытым космосом " Касты? страшное дело... и над Крековской "Нежностью ", и даже над "Нежностью " Мачете, чего греха таить... ревёшь от невероятной тоски, потому что тебе показывают и рассказывают о том, что кто-то действительно может так отчаянно ярко чувствовать. и ты хочешь кричать в небо: да где же эти пламенные сердца?? где они?!
потом я очень горько кручинюсь на фильмах про предательство, типа "Прошлой ночью в NY ", где Портман или Найтли (а, один хер), а ещё Ева Мендес. там даже нет моментов, когда именно хочется вдруг пустить слезу, но общее ощущение горестное, и я могу преспокойно прореветь минут 5 после финальных титров. но я обычно рыдаю, наверное, не только от обиды за преданного персонажа, но и от страха, что это могло бы случиться со мной.
самый бесслёзный фильм последнего времени для меня - "Один день ". все ревели, ревели, а я сидела, как кочка. имхо, унылейшее кино, идеальной аннотацией к которому является слово "пиздострадательство ". в чистом виде, каноническое! хотя я так рассчитывала пореветь...
но, наверное, каждый плачет в кино над чем-то своим. над какой-то своей болячкой, которую фильм трогает. у меня на данную конкретную тему никаких слабых мест не оказалось.
если искать какой-то абсолют, но я, наверное, могла бы с чистой совестью, огромным удовольствием и огромной же печалью рыдать над сценой, где кто-то просто бежит кому-то навстречу. просто потому, что ему ТАК СИЛЬНО НАДО, и надо быстрее, быстрее. надо оказаться рядом. самое чудовищное открытие взрослой жизни заключается именно в том, что такие чувства осели в кино и песнях, а в жизни искать их - наивно и себе же во вред. и из себя остатки прежних навыков лучше всего выжечь. зачем?..
ха-ха, я, по ходу, даже от описания несуществующей сцены готова пустить слезу ))) всё, пора мне на свалку.
"я плачу, у тебя течёт тушь... у вас там сколько времени?.. "
ненавижу эту песню за то, что она сильнее меня, и я всегда, всегдашеньки рыдаю, и она прекрасна невозможно, кроме сраного "Ай, больно, ай! " - ээээх
"я говорю о тебе - а у меня мурашки по коже "...
ну это вообще вечное, это самое лучшее, обожаю и очень сильно горько рыдаю ((( Михаилу Сегалу надо вручить всё, что только можно, за прекрасный клип.
"среди моей возни твой лик опять возник - настоящий шедевр на фоне мазни... "
тут я не очень кручинюсь, только вот над этим: "лишь бы ты была со мною нежной, как и прежде "
мне кажется, в этом квинтэссенция, когда человек вообще в состоянии почувствовать нюанс - нежна она или нет... даже нет, не в нюансе дело... а в том, что он в этой нежности НУЖДАЕТСЯ.
зачем же я взялась это писать и пересматривать? ((((((((
хотя по-настоящему горько надо плакать не над песнями, а над людьми, которые никогда такого не испытывали.
Apocalypse Tomorrow 2012 Calendar
Не могу скрывать, календарь:
Оригинал найдете в блоге Портфолио Андрея Тарусова http://tarusov.blogspot.com/2012/01/apocalypse-tomorrow-2012-calendar.html
За заказами к автору ;)
Оригинал найдете в блоге Портфолио Андрея Тарусова http://tarusov.blogspot.com/2012/01/apocalypse-tomorrow-2012-calendar.html
За заказами к автору ;)
 |
| Январь, Глобальное похолодание. |
 |
| Февраль, Ядерная война |
 |
| Март, Космическое вторжение |
 |
| Апрель, Извержение вулканов |
 |
| Май, Всемирный Потоп |
 |
| Июнь, Восстание машин |
 |
| Июль, Глобальное потепление |
 |
| Август, Зомби Апокалипсис |
 |
| Сентябрь, Землетрясение |
 |
| Октябрь, Загрязнение планеты |
 |
| Ноябрь, Инфекция |
 |
| Декабрь, Метеорит из космоса |
 |
| ..и снова обложка, Четыре всадника Апокалипсиса! |
Сменил гнев на понимание
Чиновники не понимают, как следует реагировать на столичные протесты и что делать, чтобы они сошли на нет. Однако критики в адрес митингующих не позволяет более никто. Даже главный борец с «оранжевой угрозой» Василий Якеменко едва ли не восхищается протестующими против «большой «Единой России»».
«Времена меняются» - примерно так характеризовали события последних месяцев, прежде всего протестное уличное движение в столице. Теперь вот подоспело и еще одно свидетельство своего рода перемен — не такое массовое и важное, но в чем-то показательное. Довольно редко дающий независимым от властных структур изданиям интервью глава Росмолодежи Василий Якеменко внезапно согласился поговорить с сетевой «Лентой.ру».
Нельзя сказать, что глава Федерального агентства по делам молодежи слишком уж разоткровенничался или интервью стало какой-то информационной бомбой. Скорее наоборот: он довольно вяло отбивал старые стандартные претензии, вроде преференций, в том числе финансовых, со стороны его ведомства движению «Наши» или темной истории каких-то своих давних связей с людьми, проходившими некогда по уголовному делу.
Однако же и некоторое количество вполне политических заявлений в интервью случилось. Про те же митинги протеста, скажем, Якеменко высказался в довольно сочувственной манере. По его представлению, на площади в Москве вышли люди, разочарованные отказом Медведева баллотироваться на второй срок. Протестующие, как полагает чиновник, «ожидали, что общество и государство будут жить по контракту, выполняя свои обязательства. Они считали, что если слова о свободе прозвучали, если эти слова персонифицированы, то в какой-то момент они получат то, что им обещали».
Кроме того, по оценке Якеменко, основная группа пришедших на Болотную площадь и проспект Сахарова является людьми 23-25 лет, то есть «клиентами» Росмолодежи. Однако никакой тревоги по этому поводу чиновник не высказал, напротив, он практически сочувствовал протестантам.
Иными словами: ответственный за молодежную политику чиновник косвенно признает провал своей работы, правда, говорит и о том, что ему «просто» не удалось убедить руководство страны в важности молодежной политики.
Или вот такой еще пассаж — по мнению Якеменко, протестовали в столице не против Путина, а против «культурной группы, которая называется «Единая Россия»». Частью которой являются, как он полагает, и иные парламентские партии. То есть молодое поколение, по его мнению, фактически высказало недоверие всем прежним политикам «старой формации».
Такое заявление в адрес единороссов находится сейчас вполне в тренде: то путинский пресс-секретарь Дмитрий Песков, то глава путинского штаба Станислав Говорухин периодически заявляют, что Путин и партия не являются тождественными. То есть происходит явное дистанцирование от партии. Так что неудивительно, что можно все на нее валить.
Про то, что протестующие — люди в общем-то хорошие, уже тоже говорили лица, занимающие высокие госдолжности.
Скажем, весьма лестно отозвался о митингующих еще будучи в статусе первого замглавы президентской администрации Владислав Сурков. Да и Владимир Путин во время своей «прямой линии» перед тем, как начать рассказ про «заплаченные митингующим деньги», отметил их «молодые приятные лица» и порадовался, что это как раз было результатом правления «путинского режима».
В части проплаченности митингующих Якеменко, как специалист по проведению массовых акций, высказался куда аккуратнее премьера. По его оценке, уже 10 тысяч человек за деньги собрать невозможно — поскольку «станет известно» и денег понадобится очень много.
Либеральные речения главного борца с «оранжевой угрозой», на подшефных мероприятиях которого российских лидеров очень любят, а вот оппозицию разного толка совсем наоборот, - это несомненно отражение общего властного тренда. Власти хочется, чтобы митинги прекратились и она стремится что-то предложить вышедшим на площади. Только вот кому и как это сделать не очень понимает. Поэтому просто рассылаются сигналы почти «в космос» - хоть какие-то и куда-нибудь наугад.
И одновременно находятся как бы виноватые с внутренней политики убрали Владислава Суркова, например. Да и сам Якеменко оценил в интервью свои шансы возглавить Росмолодежь в новом правительстве довольно скептически.
Изменение стилистики налицо — вчера еще называли то «шакалами», то «оранжистами», а сегодня уже «людьми» да еще и с «позицией».
Чего здесь больше — то ли непонимания, как реагировать, то ли неявной боязни потери власти. Впрочем, может чиновники и впрямь увидели в протестующих неких классово близких людей? Ну, допустим, не сам Владимир Путин, но Якеменко с Сурковым вполне могли увидеть. Тут же тебе и Ксения Собчак, и Полина Дерипаска, и ряд бизнесменов — выбирай по вкусу.
Василий Якеменко
Фото: Наташа Четверикова Автор → Михаил Захаров http://polit.ru/article/2012/01/17/yakemenko/
«Времена меняются» - примерно так характеризовали события последних месяцев, прежде всего протестное уличное движение в столице. Теперь вот подоспело и еще одно свидетельство своего рода перемен — не такое массовое и важное, но в чем-то показательное. Довольно редко дающий независимым от властных структур изданиям интервью глава Росмолодежи Василий Якеменко внезапно согласился поговорить с сетевой «Лентой.ру».
Нельзя сказать, что глава Федерального агентства по делам молодежи слишком уж разоткровенничался или интервью стало какой-то информационной бомбой. Скорее наоборот: он довольно вяло отбивал старые стандартные претензии, вроде преференций, в том числе финансовых, со стороны его ведомства движению «Наши» или темной истории каких-то своих давних связей с людьми, проходившими некогда по уголовному делу.
Однако же и некоторое количество вполне политических заявлений в интервью случилось. Про те же митинги протеста, скажем, Якеменко высказался в довольно сочувственной манере. По его представлению, на площади в Москве вышли люди, разочарованные отказом Медведева баллотироваться на второй срок. Протестующие, как полагает чиновник, «ожидали, что общество и государство будут жить по контракту, выполняя свои обязательства. Они считали, что если слова о свободе прозвучали, если эти слова персонифицированы, то в какой-то момент они получат то, что им обещали».
Кроме того, по оценке Якеменко, основная группа пришедших на Болотную площадь и проспект Сахарова является людьми 23-25 лет, то есть «клиентами» Росмолодежи. Однако никакой тревоги по этому поводу чиновник не высказал, напротив, он практически сочувствовал протестантам.
Иными словами: ответственный за молодежную политику чиновник косвенно признает провал своей работы, правда, говорит и о том, что ему «просто» не удалось убедить руководство страны в важности молодежной политики.
Или вот такой еще пассаж — по мнению Якеменко, протестовали в столице не против Путина, а против «культурной группы, которая называется «Единая Россия»». Частью которой являются, как он полагает, и иные парламентские партии. То есть молодое поколение, по его мнению, фактически высказало недоверие всем прежним политикам «старой формации».
Такое заявление в адрес единороссов находится сейчас вполне в тренде: то путинский пресс-секретарь Дмитрий Песков, то глава путинского штаба Станислав Говорухин периодически заявляют, что Путин и партия не являются тождественными. То есть происходит явное дистанцирование от партии. Так что неудивительно, что можно все на нее валить.
Про то, что протестующие — люди в общем-то хорошие, уже тоже говорили лица, занимающие высокие госдолжности.
Скажем, весьма лестно отозвался о митингующих еще будучи в статусе первого замглавы президентской администрации Владислав Сурков. Да и Владимир Путин во время своей «прямой линии» перед тем, как начать рассказ про «заплаченные митингующим деньги», отметил их «молодые приятные лица» и порадовался, что это как раз было результатом правления «путинского режима».
В части проплаченности митингующих Якеменко, как специалист по проведению массовых акций, высказался куда аккуратнее премьера. По его оценке, уже 10 тысяч человек за деньги собрать невозможно — поскольку «станет известно» и денег понадобится очень много.
Либеральные речения главного борца с «оранжевой угрозой», на подшефных мероприятиях которого российских лидеров очень любят, а вот оппозицию разного толка совсем наоборот, - это несомненно отражение общего властного тренда. Власти хочется, чтобы митинги прекратились и она стремится что-то предложить вышедшим на площади. Только вот кому и как это сделать не очень понимает. Поэтому просто рассылаются сигналы почти «в космос» - хоть какие-то и куда-нибудь наугад.
И одновременно находятся как бы виноватые с внутренней политики убрали Владислава Суркова, например. Да и сам Якеменко оценил в интервью свои шансы возглавить Росмолодежь в новом правительстве довольно скептически.
Изменение стилистики налицо — вчера еще называли то «шакалами», то «оранжистами», а сегодня уже «людьми» да еще и с «позицией».
Чего здесь больше — то ли непонимания, как реагировать, то ли неявной боязни потери власти. Впрочем, может чиновники и впрямь увидели в протестующих неких классово близких людей? Ну, допустим, не сам Владимир Путин, но Якеменко с Сурковым вполне могли увидеть. Тут же тебе и Ксения Собчак, и Полина Дерипаска, и ряд бизнесменов — выбирай по вкусу.
Василий Якеменко
Фото: Наташа Четверикова Автор → Михаил Захаров http://polit.ru/article/2012/01/17/yakemenko/
Календарь апокалипсиса
Художник Андрей Тарусов выпустил календарь на 2012 год.
Самый правильный календарь - про апокалипсис.
Про все те кошмары, что обещают в этом году.
Самый правильный календарь - про апокалипсис.
Про все те кошмары, что обещают в этом году.
Январь. Глобальное похолодание.
Февраль. Ядерная война.
Март. Космическое вторжение.
Апрель. Извержение вулканов.
Май. Всемирный потоп.
Июнь. Восстание машин.
Июль. Глобальное потепление.
Август. Зомби-апокалипсис.
Сентябрь. Землетрясение.
Октябрь. Загрязнение планеты.
Ноябрь. Инфекция.
Декабрь. Метеориты из космоса.
© Андрей Тарусов
Февраль. Ядерная война.
Март. Космическое вторжение.
Апрель. Извержение вулканов.
Май. Всемирный потоп.
Июнь. Восстание машин.
Июль. Глобальное потепление.
Август. Зомби-апокалипсис.
Сентябрь. Землетрясение.
Октябрь. Загрязнение планеты.
Ноябрь. Инфекция.
Декабрь. Метеориты из космоса.
© Андрей Тарусов
Tweet
Б/з
За наводку спасибо Gonzzza
Русский, красный, человек опасный.
Русский появился в нашем городе летом. Ну, вы знаете – про то, как их раздолбали войска Демократической Коалиции, как тех, кто остался, было решено рассеять – потому что, как решил Международный Трибунал по преступлениям России перед человечеством, за все время своего существования и эта страна и этот народ продемонстрировали, что они являются постоянной угрозой миру и свободе. Молодежь отправили в лагеря национальной переидентификации – в Африку, Австралию, на север Канады, а тех, кто постарше, распределили по разным странам. Самых опасных загнали на Аляску. А облученных и зараженных – кое-где пришлось шарахнуть по ним ядерными зарядами – эвтаназировали. Из соображений гуманности.
Так что теперь на месте России Территория ООН, у меня брат туда ездил полицейским по контракту, говорил, там прикольно. Люди со всего мира работают вахтовым методом – качают нефть, добывают всякие ископаемые из земли. Могильники там ядерных отходов – а чего, у них там радиация после демократизации высокая, так что правильно там отходы хранить, я считаю. Правда, кое-где партизаны остались, но их давят. Да и куда они против армии США, верно?
Ну, вот и попал к нам в город один русский. Наш город городом называть смешно, вообще-то, дыра дырой в штате Техас. Вырасту – умотаю отсюда. Тут ловить нечего. Вот в армию запишусь, и в Сибирь уеду – на партизан охотиться. Это круче, чем компьютерные игры.
А пока я работаю в автомастерской Дональда Хопса – старика Дона, если попроще. Ну и заходит ко мне перед ланчем Майк, мой брат, он помощником шерифа работает, и говорит – а у нас в городе тоже будет русский. Клёво, говорю. А что за тип?
Да, говорит Майк, не очень молодой, смурной какой-то, поселился в сарае у Мэгги Кинзи.
Ну что ж, будет у нас в городе свой русский. Всё интересней. Какое-то изменение в нашей небогатой на события жизни.
Я русских не видал никогда. Ну, один раз, когда мы с отцом ездили во Флориду, он мне показал крутой такой дворец, и сказал, что там бывший русский генерал живет. Война когда началась, наши ихним генералам огромные деньги перевели – чуть ли не по сто миллионов – за то, чтобы они по нам своими атомными ракетами не стреляли. Плюс еще гражданство предложили – любой страны, на выбор, даже наше, американское. Теперь живут припеваючи кто где – кто во Франции, кто в Швейцарии. А некоторые у нас. Классный такой дворец, я бы не прочь в таком на пару недель с какой-нибудь девчонкой.
Ладно. Вот вечером после работы захожу я в бар, пропустить пару пива, как заведено. А там только об этом русском и разговор. Что да как. Кое-кто возмущается: на черта нам в городе русский. Теперь двери запирай – они же воры все. Если не маньяки. В кино показывали. В Аляску его надо отправить, туда всех подозрительных русских отправляют – федеральные трассы строить и прочее.
А тут шериф наш, Боб Карлтон, в кабак заявился. Ну, все сразу к нему: что там про русского? А Боб пиво свое выпил, усы вытер, и говорит: Все под контролем. За русским не только мы будем приглядывать, но и полиция округа и даже ФБР. На ноге у него датчик – все его передвижения записаны – коли что случится – сразу отправится или на Аляску, или в тюрьму.
Все сразу успокоились.
А тут вдруг входит мужик в бар – и повисла тишина. Потому что мы все сразу поняли: это он.
Ну, на первый взгляд, человек как человек. Но все мы знали, что внутри они другие. Не такие, как другие, как люди. Мы в школе этого писателя проходили – с непроизносимой фамилией. Солжи… Солшени… Ладно, не важно. Важно, что там все было описано – какие они гады. Всех нормальных ребят извели, остались только изверги какие-то. Так что правильно их того. Рассеяли по миру.
Точно вам говорю, было в нем что-то зловещее. Как у Фредди Крюгера. Пока он к стойке шел, пока пиво попросил – английский у него был хреновенький – я это заметил. Даже не знаю, как и описать. Не хотел бы я с ним один на один ночью на пустой улице оказаться. Прирежет – и все дела. Верно Сол-как-его-там-цын написал. Все так оно и есть.
А русский взял пиво, сел в уголке, посмотрел на нас, сказал что-то – у нас русский ведь никто не знал, но что-то такое типа «suki» - и пиво свое выпил. А потом встал – и ушел. Что такое suki? На японский вообще больше похоже, по-моему.
Вот так я впервые в жизни увидел русского.
***
А потом русский пришел устраиваться на работу к старику Дону.
Я сначала не понял, зачем он пришел в контору к Дону, а потом Дон вместе с ним появился в мастерской и сказал мне:
- Джек, вот. Это будет твой напарник.
А я как раз собрался залезать под машину, которую ремонтировал – и даже ключ разводной выронил после такого известия.
- Дон, - говорю я осторожно. – А он вообще машины видел когда-нибудь? Они же вроде на конях в своей России ездили? Или на медведях?
Дон ухмыльнулся и говорит:
- А вот мы сейчас и посмотрим.
И посмотрели.
Русский свое дело знал. Это стало ясно. Через четыре часа, когда он снял движок и перебрал его – Дон с уважением пожал ему руку и взял на пробу в свою мастерскую. Мне напарником.
Домой я возвращался в смешанных чувствах. С одной стороны, мужик работать умел – с другой стороны напарником русский – это вообще что-то. Я когда матери с отцом сказал, они чуть инфаркт не получили. Но потом решили, что не так страшен черт. Отец предложил мне, правда, с пистолетом на работу ходить – на всякий случай, но тут я отказался.
Ладно, стали работать. Английский у него был странный. Акцент – тут я быстро привык, но вот иногда обороты у него были – где он их только набрал? Даже британцы с Острова так не говорят. Я даже как-то не выдержал, спросил его, где он английский учил.
Он сказал, что по книжкам. Правда, как стал называть писателей – я и слышать про таких не слышал – Джек Лондон, Джон Стейнбек, Эрнест Хемингуэй. И при этом заявлял, что эти чуваки не с Острова, а наши.
Ну, я после работы сразу в нашу библиотеку бегом – спрашиваю у очкастой Джессики Хью – это кто такие? Джек Лондон, Джон Стейнбек, Эрнест Хемингуэй?
А она что-то там в своем компьютере посмотрела, и говорит, что – да, есть такие писатели, только их книг в библиотеке нет и в школе их не изучают, потому что книги эти Верховный Суд признал неполиткорректными и постановил изъять. И теперь их можно прочесть только в Библиотеке Конгресса. В спецхране. Если в спецхран есть допуск.
Ну, я говорю же – русские!
А еще странно было, когда по радио сказали в новостях, что в Хьюстоне запустили космический корабль к Марсу. Русский вдруг погрустнел, а потом я вдруг в его глазах слёзы заметил. Честное слово!
Мы тогда уже с ним начали уже не только про работу говорить: подай то, подержи тут, помоги там. Все-таки 8 часов в день когда с человеком работаешь – даже если это русский – начинаешь о чем-то другом разговаривать.
Я ему потому и сказал:
- Круто про Марс. Опять мы первые будем.
А русский и говорит мне:
- Не всегда.
Что, говорю, не всегда? А он мне: не всегда вы, американцы, первые были. Я, как обычно завелся – говорю, что мы круче всех, а особенно в космосе. А он снова: не всегда. Я уже злиться начал. Ты, говорю, или говори, или молчи. А то заладил: не всегда да не всегда. А он мне только: а вот ты про такого человека слышал: Юрий Гагарин? Я говорю – нет, первый раз. А он мне: ну вот когда услышишь, тогда и поговорим. И опять за работу.
Я снова после работы в библиотеку. Кучу книг перерыл, пока нашел. В одной энциклопедии. В сноске. Мелким шрифтом. Я попросил у Джессики ручку, на листок даже кое-что переписал. И оттуда, из библиотеки – не выдержал до следующего дня, прямо к нему – в сараюху, которую он у Мэри Кинзи снимал.
А он за столом сидит, на столе бутылка виски – и кривой он, я вам скажу, прямо как мой отец на День Независимости.
И я с порога:
- Нашел я про твоего Гагарина. Вот!
Достаю из кармана;
«Советский тоталитарный режим запустил в 1961 году в космос смертника, которому однако, удалось вернуться назад живым. Ракета была сделана на основе немецких разработок Вернера фон Брауна, отца американской лунной программы».
Посмотрел русский на меня, налил себе виски целый стакан, выпил, потом сделал что-то странное – понюхал свой рукав! – и затем снова сказал, как на японском, то самое: sssssuki! С длинным таким s.
А потом говорит:
- Джек, начнем с конца. Как немецкие разработки попали к русским?
Я плечами пожал:
- Ну, украли, наверное. У ваших же было кэй-джи-би такое, оно, кроме того что людей миллионами убивало в Гулаге, еще шпионило по всему миру.
- А ты про Гитлера слышал чего?
- Конечно, - обиделся я. – Очень плохой был. Только ваш Сталин был еще хуже его. Гитлер евреев уничтожить хотел. И со Сталиным Европу поделил. Но мы потом его победили. А евреев спасли.
Русский сначала побледнел, потом кровью стал наливаться. Прямо красный какой-то – в прямом смысле.
- Так, - говорит. – Только Сталин хуже, говоришь. Спасли, говоришь. Ну ладно.
И опять свое: suki, ah, ssssssuki! И еще чего-то – но этого я уже совсем не понял и не разобрал.
Достает библию из под чайника – она у него заместо подставки, чтобы скатерть не портить, - чертовы атеисты! - из библии достает фотографию. Там какой-то молодой парень в непривычной форме, улыбается во всё лицо. И я вам скажу сразу – даже на маленькой фотке видно, какой чувак клёвый. И крутой. А русский говорит:
- Вот твой смертник, Джек. Лейтенант Гагарин. Юрий. Человек, которого любил и носил на руках весь мир.
***
В общем, я в тот день у него просидел за полночь. И чего мне только он не рассказал – про свою страну. Прямо как фильм какой-то фантастический. Про человека по имени Ленин, который царя сверг – того царя, при котором Распутин был – это же все, что я про те времена знал до этого вечера. Что потому там работяги начали строить страну, в которой деньги – не главное. Представляете, как я охренел в этом месте. Деньги – и не главное?!
Про то, как голодные и бедные люди разбили генералов и иностранцев, которые их в крови потопить хотели.
Как на пустом месте строили заводы, электростанции и города – кстати, и у нас покупали чертежи за последние деньги. И про то, как никого для этого не жалели – ни себя, ни других.
Как на них Гитлер напал – и как они его победили – а мы только в конце в Европу вошли, когда игра была сыграна. Про город Сталинград, который стоял на их великой русской реке Волге – сейчас она отравлена радиоактивными отходами – и как немцам до этой реки оставалось дойти каких-то триста метров – и они три месяца пытались эти триста метров пройти, но так и не прошли.
Про то, как их Красная Армия гнала потом немцев до Берлина. Как снова поднимали страну из развалин – но при этом еще делали Бомбу и ракеты – потому что больше не хотели, чтобы кто-то в их страну приходил на танках без приглашения.
Иногда я подпрыгивал от возмущения. Иногда хотел уйти, например, когда он на Гарри Трумэна наезжал. На войне во Вьетнаме я не выдержал.
- Вранье! Вранье! Вранье! Не было такого. Никогда никто Америку не побеждал. Ладно, в Заливе Свиней – ты сам говоришь, что там латиносы между собой разбирались. У меня есть кого спросить – раз ты считаешь, что в книгах правды нет.
Хлопнул дверью и ушел. А утром – была суббота – поехал в фундаменталистскую церковь, где священником был столетний Браза Джим, самый старый человек в нашем городе – и который, как я слышал, воевал по молодости во Вьетнаме. Джим сидел в кресле у церкви и курил трубку. Я из машины вылез – и к нему. Говорю:
- Браза Джим, так и так, тут мне русский сказал, что во Вьетнаме нам надрали задницу и что мы оттуда позорно бежали.
Черный священник вздохнул печально, и говорит:
- Не соврал твой русский. Так оно все и было, Джек-бой. И задницу они нам надрали, сынок, кстати, русским оружием. Был у вьетконговцев русский автомат такой – «калашников» - ох, я скажу тебе, надежнее оружия не видел. Сколько же они наших положили этим автоматом.
Браза Джим стал рассказывать какую-то длинную историю про своего армейского друга, который этот самый «калашников» даже в Америку привез, и потом в Гарлеме, где он крэк продавал, он с пушерами, которые на его территорию лезли, с помощью этого «калашникова» разбирался – но я не стал дослушивать, поблагодарил, и поехал домой. Потому что стало мне как-то не по себе. Как-то стала моя картина мира давать трещину.
Наверное, первый раз я тогда понял, что янки-северяне не только нашу Конфедерацию оболгали, но теперь и еще и эту страну, где жили такие, как этот русский.
***
Кроме того раза я русского пьяным видел еще один раз.
9 мая это было.
Он позвонил старине Дональду, отпросился с работы. Сказал, что чувствует себя неважно.
А в этот день как раз приехали федералы. То ли из столицы Штата, то ли вообще из Вашингтона. Двое, важные такие, в костюмах, в галстуках, несмотря на жару.
Сначала долго сидели с Дональдом в конторе, потом зашли ко мне в мастерскую. Вежливые, впрочем, хотя и янки. Спросили, как мне русский напарник, что говорит, как работает.
Я янки не люблю, поэтому особо откровенничать с ними не стал. Сказал, что русский всё ОК, что работает хорошо, про политику молчит, проблем с ним нет. Федералы потоптались, посмотрели его рабочий стол и его сумку с инструментами, потом сели на машину и укатили.
А я после работы заехал к русскому. Тот явно мне обрадовался, налил виски. Я не очень виски, особенно когда жарко, но он объяснил мне, что сегодня день важный для него. Важный праздник был в его стране. Поэтому и я выпил немного.
А потом он мне пел свои русские песни. Певец из него был как из меня математик, но я терпеливо сидел, слушал.
Жалко мне его тогда стало. Почему-то.
***
Рабочий день заканчивался, Джек и русский сидели на двух старых автомобильных сидениях, стоявших в углу мастерской и наслаждались покоем и тишиной.
- В Оклахоме беспорядки были, национальную гвардию ввели. Говорят, много народу убили, - сказал Джек.
- А по радио не говорили, - сказал русский.
Обычно они на работе слушали или местное городское радио, или какой-нибудь федеральный общественный канал.
- И по телику не говорили. На форуме один парень оттуда написал – и даже фотографии выложил. Пока форум тут же киберполиция не прикрыла.
- Не удивительно, - сказал русский. – Все так, как они и говорили.
- Кто они? - спросил Джек.
- Были два таких очень умных человека в Германии. Давным-давно. Маркс и Энгельс.
- При Гитлере?
- Нет, - сказал русский. – Еще до Гитлера.
- И что они говорили?
- Что история человечества – это борьба между теми, кто угнетает, и теми, кого угнетают.
И что настанет день, когда угнетенные победят – окончательно и навсегда. И только тогда человечество избавится от войн, насилия и несправедливости.
Джек подумал немного.
- Слушай, а нельзя об этом почитать где?
- Вряд ли. Ваши запрещают и уничтожают их книги. Даже за хранение сажают в тюрьму. Потому что неполиткорректные.
- Плохо, - сказал Джек.
- Плохо, - согласился русский. – Но я тебе расскажу – я кое-что помню. Времени у нас много. Да?
И на следующий день, когда Дональд Хопс пригнал им на разборку старый «шеви» 58-го года, русский начал свой рассказ.
- В 1848 году в Германии вышла книжечка, написанная двумя молодыми людьми. Она начиналась словами: «Призрак ходит по Европе, призрак коммунизма».
- Только в Европе? – уточнил Джек.
- Что в Европе? – не понял русский.
- Ну, этот призрак ходит? Только в Европе?
- Понимаешь, Америка тогда был дыра дырой, парень. Но ты не перебивай.
Джек хотел обидеться за Америку, но потом передумал:
- Ладно, рассказывай.
И русский продолжил свой рассказ. И на следующий день. И на день после следующего.
***
В районе Восточного крыла Белого дома еще слышалась стрельба – наверное, подавляли сопротивление последних либерофашистов, но бой - и за Вашингтон, и за Белый Дом – закончился. Так что может палили в воздух от радости. Над зданием гордо реял флаг Конфедерации с серпом и молотом посередине. Джек Ньюмэн спокойно подошел к главному входу. Его солдаты 5-й интербригады имени Сталинграда – немцы, кубинцы, поляки, французы, южане, социалисты и анархисты янки – рисовали на стенах и колоннах Белого Дома свои фамилии. Джек рассказал им как-то о таком обычае, когда интербригада пробивалась к Вашингтону. Бои были очень тяжелые, пока в тылу у либерофашистов не вспыхнуло восстание – и фронт врага не развалился. Вот во время этих боев Джек, который вместе со своими ребятами ходил в атаки – за что получил потом выговор лично от Председателя Компартии США – и рассказал им, как советские, когда взяли Берлин и главное его здание, парламент, рейхстаг по-немецки, потом на стенах писали свои фамилии.
А ему это рассказал русский, когда они уже сражались в первых отрядах Фронта Национального Освобождения США. Джек даже вспомнил, когда. Незадолго до того, как русский погиб во время операции по уничтожению того генерала, дворец которого Джек мальчишкой видел во Флориде. Генерал – толстый, похожий на свинью – встал на колени, плакал, умолял – обращаясь то по-русски к соотечественнику, то по-английски к Джеку – сохранить ему жизнь, сулил какие-то немыслимые деньги – но русский выстрелил ему в лоб и потом еще плюнул на его труп.
А затем прилетели вертолеты, начался дикий огонь со всех сторон, русский - по ихнему странному русскому обычаю обнял Джека, потом оттолкнул легонько, остался с пулеметом прикрывать отход группы ФНО – и там и остался. Потом и по телевидению его гибель подтвердили. Даже радовались поначалу сильно – либерофашисты думали, что смерть легендарного подпольщика послужит ударом по Красным Конфедератам. Однако сильно просчитались.
Однако до всего этого, когда они еще сидели в машине и ждали команду от наблюдателя, русский и рассказал Джеку – как у него вообще было принято рассказывать в свободное время – и про штурм Берлина, и про то, как Гитлер принял яд и застрелился, и про то, как два советских сержанта подняли красный флаг над немецким парламентом, и как солдаты из штурмовых частей рисовали на стенах: Дошли! И ставили свои подписи. Джеку до сих пор нравилось слушать истории про ту великую исчезнувшую и так оболганную страну.
Он подошел к стене – солдаты с искренним уважением вытягивались в струнку и отдавали командиру честь, кроме, естественно, анархистов, которые выторговали себе эту уступку - неотдание чести, в самом начале Второй Гражданской – правда, единственную уступку, на которую им пошли, - нашел свободное от надписей место, вынул из кармана куртки заранее припасенный кусок угля, завернутый в носовой платок. Провел черту по белой стене, чтобы проверить, как получается. Остался доволен. Потом стал писать – так и оставшейся ему странной кириллицей:
Дошли! Егор Иванов. Русский. Коммунист.
2010 (с) kommari
Русский, красный, человек опасный.
Русский появился в нашем городе летом. Ну, вы знаете – про то, как их раздолбали войска Демократической Коалиции, как тех, кто остался, было решено рассеять – потому что, как решил Международный Трибунал по преступлениям России перед человечеством, за все время своего существования и эта страна и этот народ продемонстрировали, что они являются постоянной угрозой миру и свободе. Молодежь отправили в лагеря национальной переидентификации – в Африку, Австралию, на север Канады, а тех, кто постарше, распределили по разным странам. Самых опасных загнали на Аляску. А облученных и зараженных – кое-где пришлось шарахнуть по ним ядерными зарядами – эвтаназировали. Из соображений гуманности.
Так что теперь на месте России Территория ООН, у меня брат туда ездил полицейским по контракту, говорил, там прикольно. Люди со всего мира работают вахтовым методом – качают нефть, добывают всякие ископаемые из земли. Могильники там ядерных отходов – а чего, у них там радиация после демократизации высокая, так что правильно там отходы хранить, я считаю. Правда, кое-где партизаны остались, но их давят. Да и куда они против армии США, верно?
Ну, вот и попал к нам в город один русский. Наш город городом называть смешно, вообще-то, дыра дырой в штате Техас. Вырасту – умотаю отсюда. Тут ловить нечего. Вот в армию запишусь, и в Сибирь уеду – на партизан охотиться. Это круче, чем компьютерные игры.
А пока я работаю в автомастерской Дональда Хопса – старика Дона, если попроще. Ну и заходит ко мне перед ланчем Майк, мой брат, он помощником шерифа работает, и говорит – а у нас в городе тоже будет русский. Клёво, говорю. А что за тип?
Да, говорит Майк, не очень молодой, смурной какой-то, поселился в сарае у Мэгги Кинзи.
Ну что ж, будет у нас в городе свой русский. Всё интересней. Какое-то изменение в нашей небогатой на события жизни.
Я русских не видал никогда. Ну, один раз, когда мы с отцом ездили во Флориду, он мне показал крутой такой дворец, и сказал, что там бывший русский генерал живет. Война когда началась, наши ихним генералам огромные деньги перевели – чуть ли не по сто миллионов – за то, чтобы они по нам своими атомными ракетами не стреляли. Плюс еще гражданство предложили – любой страны, на выбор, даже наше, американское. Теперь живут припеваючи кто где – кто во Франции, кто в Швейцарии. А некоторые у нас. Классный такой дворец, я бы не прочь в таком на пару недель с какой-нибудь девчонкой.
Ладно. Вот вечером после работы захожу я в бар, пропустить пару пива, как заведено. А там только об этом русском и разговор. Что да как. Кое-кто возмущается: на черта нам в городе русский. Теперь двери запирай – они же воры все. Если не маньяки. В кино показывали. В Аляску его надо отправить, туда всех подозрительных русских отправляют – федеральные трассы строить и прочее.
А тут шериф наш, Боб Карлтон, в кабак заявился. Ну, все сразу к нему: что там про русского? А Боб пиво свое выпил, усы вытер, и говорит: Все под контролем. За русским не только мы будем приглядывать, но и полиция округа и даже ФБР. На ноге у него датчик – все его передвижения записаны – коли что случится – сразу отправится или на Аляску, или в тюрьму.
Все сразу успокоились.
А тут вдруг входит мужик в бар – и повисла тишина. Потому что мы все сразу поняли: это он.
Ну, на первый взгляд, человек как человек. Но все мы знали, что внутри они другие. Не такие, как другие, как люди. Мы в школе этого писателя проходили – с непроизносимой фамилией. Солжи… Солшени… Ладно, не важно. Важно, что там все было описано – какие они гады. Всех нормальных ребят извели, остались только изверги какие-то. Так что правильно их того. Рассеяли по миру.
Точно вам говорю, было в нем что-то зловещее. Как у Фредди Крюгера. Пока он к стойке шел, пока пиво попросил – английский у него был хреновенький – я это заметил. Даже не знаю, как и описать. Не хотел бы я с ним один на один ночью на пустой улице оказаться. Прирежет – и все дела. Верно Сол-как-его-там-цын написал. Все так оно и есть.
А русский взял пиво, сел в уголке, посмотрел на нас, сказал что-то – у нас русский ведь никто не знал, но что-то такое типа «suki» - и пиво свое выпил. А потом встал – и ушел. Что такое suki? На японский вообще больше похоже, по-моему.
Вот так я впервые в жизни увидел русского.
***
А потом русский пришел устраиваться на работу к старику Дону.
Я сначала не понял, зачем он пришел в контору к Дону, а потом Дон вместе с ним появился в мастерской и сказал мне:
- Джек, вот. Это будет твой напарник.
А я как раз собрался залезать под машину, которую ремонтировал – и даже ключ разводной выронил после такого известия.
- Дон, - говорю я осторожно. – А он вообще машины видел когда-нибудь? Они же вроде на конях в своей России ездили? Или на медведях?
Дон ухмыльнулся и говорит:
- А вот мы сейчас и посмотрим.
И посмотрели.
Русский свое дело знал. Это стало ясно. Через четыре часа, когда он снял движок и перебрал его – Дон с уважением пожал ему руку и взял на пробу в свою мастерскую. Мне напарником.
Домой я возвращался в смешанных чувствах. С одной стороны, мужик работать умел – с другой стороны напарником русский – это вообще что-то. Я когда матери с отцом сказал, они чуть инфаркт не получили. Но потом решили, что не так страшен черт. Отец предложил мне, правда, с пистолетом на работу ходить – на всякий случай, но тут я отказался.
Ладно, стали работать. Английский у него был странный. Акцент – тут я быстро привык, но вот иногда обороты у него были – где он их только набрал? Даже британцы с Острова так не говорят. Я даже как-то не выдержал, спросил его, где он английский учил.
Он сказал, что по книжкам. Правда, как стал называть писателей – я и слышать про таких не слышал – Джек Лондон, Джон Стейнбек, Эрнест Хемингуэй. И при этом заявлял, что эти чуваки не с Острова, а наши.
Ну, я после работы сразу в нашу библиотеку бегом – спрашиваю у очкастой Джессики Хью – это кто такие? Джек Лондон, Джон Стейнбек, Эрнест Хемингуэй?
А она что-то там в своем компьютере посмотрела, и говорит, что – да, есть такие писатели, только их книг в библиотеке нет и в школе их не изучают, потому что книги эти Верховный Суд признал неполиткорректными и постановил изъять. И теперь их можно прочесть только в Библиотеке Конгресса. В спецхране. Если в спецхран есть допуск.
Ну, я говорю же – русские!
А еще странно было, когда по радио сказали в новостях, что в Хьюстоне запустили космический корабль к Марсу. Русский вдруг погрустнел, а потом я вдруг в его глазах слёзы заметил. Честное слово!
Мы тогда уже с ним начали уже не только про работу говорить: подай то, подержи тут, помоги там. Все-таки 8 часов в день когда с человеком работаешь – даже если это русский – начинаешь о чем-то другом разговаривать.
Я ему потому и сказал:
- Круто про Марс. Опять мы первые будем.
А русский и говорит мне:
- Не всегда.
Что, говорю, не всегда? А он мне: не всегда вы, американцы, первые были. Я, как обычно завелся – говорю, что мы круче всех, а особенно в космосе. А он снова: не всегда. Я уже злиться начал. Ты, говорю, или говори, или молчи. А то заладил: не всегда да не всегда. А он мне только: а вот ты про такого человека слышал: Юрий Гагарин? Я говорю – нет, первый раз. А он мне: ну вот когда услышишь, тогда и поговорим. И опять за работу.
Я снова после работы в библиотеку. Кучу книг перерыл, пока нашел. В одной энциклопедии. В сноске. Мелким шрифтом. Я попросил у Джессики ручку, на листок даже кое-что переписал. И оттуда, из библиотеки – не выдержал до следующего дня, прямо к нему – в сараюху, которую он у Мэри Кинзи снимал.
А он за столом сидит, на столе бутылка виски – и кривой он, я вам скажу, прямо как мой отец на День Независимости.
И я с порога:
- Нашел я про твоего Гагарина. Вот!
Достаю из кармана;
«Советский тоталитарный режим запустил в 1961 году в космос смертника, которому однако, удалось вернуться назад живым. Ракета была сделана на основе немецких разработок Вернера фон Брауна, отца американской лунной программы».
Посмотрел русский на меня, налил себе виски целый стакан, выпил, потом сделал что-то странное – понюхал свой рукав! – и затем снова сказал, как на японском, то самое: sssssuki! С длинным таким s.
А потом говорит:
- Джек, начнем с конца. Как немецкие разработки попали к русским?
Я плечами пожал:
- Ну, украли, наверное. У ваших же было кэй-джи-би такое, оно, кроме того что людей миллионами убивало в Гулаге, еще шпионило по всему миру.
- А ты про Гитлера слышал чего?
- Конечно, - обиделся я. – Очень плохой был. Только ваш Сталин был еще хуже его. Гитлер евреев уничтожить хотел. И со Сталиным Европу поделил. Но мы потом его победили. А евреев спасли.
Русский сначала побледнел, потом кровью стал наливаться. Прямо красный какой-то – в прямом смысле.
- Так, - говорит. – Только Сталин хуже, говоришь. Спасли, говоришь. Ну ладно.
И опять свое: suki, ah, ssssssuki! И еще чего-то – но этого я уже совсем не понял и не разобрал.
Достает библию из под чайника – она у него заместо подставки, чтобы скатерть не портить, - чертовы атеисты! - из библии достает фотографию. Там какой-то молодой парень в непривычной форме, улыбается во всё лицо. И я вам скажу сразу – даже на маленькой фотке видно, какой чувак клёвый. И крутой. А русский говорит:
- Вот твой смертник, Джек. Лейтенант Гагарин. Юрий. Человек, которого любил и носил на руках весь мир.
***
В общем, я в тот день у него просидел за полночь. И чего мне только он не рассказал – про свою страну. Прямо как фильм какой-то фантастический. Про человека по имени Ленин, который царя сверг – того царя, при котором Распутин был – это же все, что я про те времена знал до этого вечера. Что потому там работяги начали строить страну, в которой деньги – не главное. Представляете, как я охренел в этом месте. Деньги – и не главное?!
Про то, как голодные и бедные люди разбили генералов и иностранцев, которые их в крови потопить хотели.
Как на пустом месте строили заводы, электростанции и города – кстати, и у нас покупали чертежи за последние деньги. И про то, как никого для этого не жалели – ни себя, ни других.
Как на них Гитлер напал – и как они его победили – а мы только в конце в Европу вошли, когда игра была сыграна. Про город Сталинград, который стоял на их великой русской реке Волге – сейчас она отравлена радиоактивными отходами – и как немцам до этой реки оставалось дойти каких-то триста метров – и они три месяца пытались эти триста метров пройти, но так и не прошли.
Про то, как их Красная Армия гнала потом немцев до Берлина. Как снова поднимали страну из развалин – но при этом еще делали Бомбу и ракеты – потому что больше не хотели, чтобы кто-то в их страну приходил на танках без приглашения.
Иногда я подпрыгивал от возмущения. Иногда хотел уйти, например, когда он на Гарри Трумэна наезжал. На войне во Вьетнаме я не выдержал.
- Вранье! Вранье! Вранье! Не было такого. Никогда никто Америку не побеждал. Ладно, в Заливе Свиней – ты сам говоришь, что там латиносы между собой разбирались. У меня есть кого спросить – раз ты считаешь, что в книгах правды нет.
Хлопнул дверью и ушел. А утром – была суббота – поехал в фундаменталистскую церковь, где священником был столетний Браза Джим, самый старый человек в нашем городе – и который, как я слышал, воевал по молодости во Вьетнаме. Джим сидел в кресле у церкви и курил трубку. Я из машины вылез – и к нему. Говорю:
- Браза Джим, так и так, тут мне русский сказал, что во Вьетнаме нам надрали задницу и что мы оттуда позорно бежали.
Черный священник вздохнул печально, и говорит:
- Не соврал твой русский. Так оно все и было, Джек-бой. И задницу они нам надрали, сынок, кстати, русским оружием. Был у вьетконговцев русский автомат такой – «калашников» - ох, я скажу тебе, надежнее оружия не видел. Сколько же они наших положили этим автоматом.
Браза Джим стал рассказывать какую-то длинную историю про своего армейского друга, который этот самый «калашников» даже в Америку привез, и потом в Гарлеме, где он крэк продавал, он с пушерами, которые на его территорию лезли, с помощью этого «калашникова» разбирался – но я не стал дослушивать, поблагодарил, и поехал домой. Потому что стало мне как-то не по себе. Как-то стала моя картина мира давать трещину.
Наверное, первый раз я тогда понял, что янки-северяне не только нашу Конфедерацию оболгали, но теперь и еще и эту страну, где жили такие, как этот русский.
***
Кроме того раза я русского пьяным видел еще один раз.
9 мая это было.
Он позвонил старине Дональду, отпросился с работы. Сказал, что чувствует себя неважно.
А в этот день как раз приехали федералы. То ли из столицы Штата, то ли вообще из Вашингтона. Двое, важные такие, в костюмах, в галстуках, несмотря на жару.
Сначала долго сидели с Дональдом в конторе, потом зашли ко мне в мастерскую. Вежливые, впрочем, хотя и янки. Спросили, как мне русский напарник, что говорит, как работает.
Я янки не люблю, поэтому особо откровенничать с ними не стал. Сказал, что русский всё ОК, что работает хорошо, про политику молчит, проблем с ним нет. Федералы потоптались, посмотрели его рабочий стол и его сумку с инструментами, потом сели на машину и укатили.
А я после работы заехал к русскому. Тот явно мне обрадовался, налил виски. Я не очень виски, особенно когда жарко, но он объяснил мне, что сегодня день важный для него. Важный праздник был в его стране. Поэтому и я выпил немного.
А потом он мне пел свои русские песни. Певец из него был как из меня математик, но я терпеливо сидел, слушал.
Жалко мне его тогда стало. Почему-то.
***
Рабочий день заканчивался, Джек и русский сидели на двух старых автомобильных сидениях, стоявших в углу мастерской и наслаждались покоем и тишиной.
- В Оклахоме беспорядки были, национальную гвардию ввели. Говорят, много народу убили, - сказал Джек.
- А по радио не говорили, - сказал русский.
Обычно они на работе слушали или местное городское радио, или какой-нибудь федеральный общественный канал.
- И по телику не говорили. На форуме один парень оттуда написал – и даже фотографии выложил. Пока форум тут же киберполиция не прикрыла.
- Не удивительно, - сказал русский. – Все так, как они и говорили.
- Кто они? - спросил Джек.
- Были два таких очень умных человека в Германии. Давным-давно. Маркс и Энгельс.
- При Гитлере?
- Нет, - сказал русский. – Еще до Гитлера.
- И что они говорили?
- Что история человечества – это борьба между теми, кто угнетает, и теми, кого угнетают.
И что настанет день, когда угнетенные победят – окончательно и навсегда. И только тогда человечество избавится от войн, насилия и несправедливости.
Джек подумал немного.
- Слушай, а нельзя об этом почитать где?
- Вряд ли. Ваши запрещают и уничтожают их книги. Даже за хранение сажают в тюрьму. Потому что неполиткорректные.
- Плохо, - сказал Джек.
- Плохо, - согласился русский. – Но я тебе расскажу – я кое-что помню. Времени у нас много. Да?
И на следующий день, когда Дональд Хопс пригнал им на разборку старый «шеви» 58-го года, русский начал свой рассказ.
- В 1848 году в Германии вышла книжечка, написанная двумя молодыми людьми. Она начиналась словами: «Призрак ходит по Европе, призрак коммунизма».
- Только в Европе? – уточнил Джек.
- Что в Европе? – не понял русский.
- Ну, этот призрак ходит? Только в Европе?
- Понимаешь, Америка тогда был дыра дырой, парень. Но ты не перебивай.
Джек хотел обидеться за Америку, но потом передумал:
- Ладно, рассказывай.
И русский продолжил свой рассказ. И на следующий день. И на день после следующего.
***
В районе Восточного крыла Белого дома еще слышалась стрельба – наверное, подавляли сопротивление последних либерофашистов, но бой - и за Вашингтон, и за Белый Дом – закончился. Так что может палили в воздух от радости. Над зданием гордо реял флаг Конфедерации с серпом и молотом посередине. Джек Ньюмэн спокойно подошел к главному входу. Его солдаты 5-й интербригады имени Сталинграда – немцы, кубинцы, поляки, французы, южане, социалисты и анархисты янки – рисовали на стенах и колоннах Белого Дома свои фамилии. Джек рассказал им как-то о таком обычае, когда интербригада пробивалась к Вашингтону. Бои были очень тяжелые, пока в тылу у либерофашистов не вспыхнуло восстание – и фронт врага не развалился. Вот во время этих боев Джек, который вместе со своими ребятами ходил в атаки – за что получил потом выговор лично от Председателя Компартии США – и рассказал им, как советские, когда взяли Берлин и главное его здание, парламент, рейхстаг по-немецки, потом на стенах писали свои фамилии.
А ему это рассказал русский, когда они уже сражались в первых отрядах Фронта Национального Освобождения США. Джек даже вспомнил, когда. Незадолго до того, как русский погиб во время операции по уничтожению того генерала, дворец которого Джек мальчишкой видел во Флориде. Генерал – толстый, похожий на свинью – встал на колени, плакал, умолял – обращаясь то по-русски к соотечественнику, то по-английски к Джеку – сохранить ему жизнь, сулил какие-то немыслимые деньги – но русский выстрелил ему в лоб и потом еще плюнул на его труп.
А затем прилетели вертолеты, начался дикий огонь со всех сторон, русский - по ихнему странному русскому обычаю обнял Джека, потом оттолкнул легонько, остался с пулеметом прикрывать отход группы ФНО – и там и остался. Потом и по телевидению его гибель подтвердили. Даже радовались поначалу сильно – либерофашисты думали, что смерть легендарного подпольщика послужит ударом по Красным Конфедератам. Однако сильно просчитались.
Однако до всего этого, когда они еще сидели в машине и ждали команду от наблюдателя, русский и рассказал Джеку – как у него вообще было принято рассказывать в свободное время – и про штурм Берлина, и про то, как Гитлер принял яд и застрелился, и про то, как два советских сержанта подняли красный флаг над немецким парламентом, и как солдаты из штурмовых частей рисовали на стенах: Дошли! И ставили свои подписи. Джеку до сих пор нравилось слушать истории про ту великую исчезнувшую и так оболганную страну.
Он подошел к стене – солдаты с искренним уважением вытягивались в струнку и отдавали командиру честь, кроме, естественно, анархистов, которые выторговали себе эту уступку - неотдание чести, в самом начале Второй Гражданской – правда, единственную уступку, на которую им пошли, - нашел свободное от надписей место, вынул из кармана куртки заранее припасенный кусок угля, завернутый в носовой платок. Провел черту по белой стене, чтобы проверить, как получается. Остался доволен. Потом стал писать – так и оставшейся ему странной кириллицей:
Дошли! Егор Иванов. Русский. Коммунист.
2010 (с) kommari
Крутое пике "Фобос-Грунт": обломки упали в Тихий океан
Для радиостанции "Вести ФМ " я прокомментировал завершение "эпопеи " с межпланетной станцией "Фобос - Грунт ", бесславно сгоревшей при входе в плотные слои атмосферы, лишь несколько ее фрагментов упали в Тихий океан, послушать можно по этой ссылке.
СССР был одной из ведущих космических держав. Первый спутник, Гагарин, первый выход человека в открытый космос, Терешкова... А теперь - неудача за неудачей. Просто рок какой-то. Или прав Поповкин, и наши космические аппараты облучают, когда они уходят в зону невидимости? Хотя, вероятно, главная причина - раздолбайство и постепенная техническая деградация космической отрасли. Зато олигархов наплодили, в рейтинге миллиардеров журнала "Форбс " мы впереди планеты всей. У Абрамовича - самая большая океанская яхта в мире, оборудованная системами ПВО. Но этим пусть разные божены рынски гордятся.
Дай Бог, чтобы Дмитрий Рогозин навел должный порядок в оборонке.
Календарь на 2012 год в стиле Pin-Up
Каждый месяц - разный вариант Конца Света
Обложка, Четыре всадника Апокалипсиса!
Январь, Глобальное похолодание.
Февраль, Ядерная война
Март, Космическое вторжение
Апрель, Извержение вулканов
Май, Всемирный Потоп
Июнь, Восстание машин
Июль, Глобальное потепление
Август, Зомби Апокалипсис
Сентябрь, Землетрясение
Октябрь, Загрязнение планеты
Ноябрь, Инфекция
Декабрь, Метеорит из космоса
Обложка, Четыре всадника Апокалипсиса!
Январь, Глобальное похолодание.
Февраль, Ядерная война
Март, Космическое вторжение
Апрель, Извержение вулканов
Май, Всемирный Потоп
Июнь, Восстание машин
Июль, Глобальное потепление
Август, Зомби Апокалипсис
Сентябрь, Землетрясение
Октябрь, Загрязнение планеты
Ноябрь, Инфекция
Декабрь, Метеорит из космоса
Комментариев нет:
Отправить комментарий